 | 
Тенгиз Махарадзе:
|
 |
Здесь и ниже: фото спектакля Л. Разумовской "Под одной крышей" (трагикомедия в 2-х действиях) муниципального театра "Вымысел" (Верхний Уфалей) Режиссер постановщик, художественный руководитель театра засл. деятель искусств РСФСР Т. А. Махарадзе Действующие лица и исполнители: |
Светлана Шляпникова: Тенгиз Александрович, что для Вас современный театр?
Тенгиз Махарадзе (охотно): Современный театр такой, какой он сегодня существует в практике российских театров, мне абсолютно не интересен, он мне -- чужд. Главным образом, потому, что это театр фальшивый, театр, абсолютно утерявший живые связи с жизнью, с реальностью. В моем понимании театр должен, прежде всего, отражать живую реальность, в которой живет человек. Я считаю, что художник, особенно это касается режиссера, должен в своих спектаклях отражать то реальное, в чем он сам участвует, чем он сам сегодня живет. Современный театр, по-моему, совершенно оторвался от жизни. То, что мне сегодня удается видеть -- это какие-то манипуляции формой, и даже, если этот театр что-то и отражает, то некую веселящуюся, бездумную, низкопробную, пошлую сегодняшнюю российскую жизнь, поверхностную пену этой жизни, не пытаясь заглянуть внутрь жизненных процессов. С моей точки зрения театр должен говорить о человеке, о его проблемах, жизненных заботах, болях и радостях, т.е. о человеке и только через человека. В Уфалее я нашел для себя то пространство, и жизненное и театральное, в котором мне в какой-то мере удается эти установки по отношению к театру реализовывать. Руководимый мною театр в Верхнем Уфалее ориентирован конкретно на этот город, на реально живущих в нем людей, среди которых я хожу, в глаза которым я заглядываю и которых я как-то ощущаю.
С.Ш.: Ваш первый приезд в Уфалей не был связан с постановочной работой в театре "Вымысел". И дальнейшая Ваша работа с этим коллективом стала для всех счастливым стечением обстоятельств.
Т.М.: Я считаю, что в жизни все должно происходить естественно и само собой, естественно рождаться. Первый раз я побывал в этом городе по приглашению своего молодого коллеги Виталия Богверадзе, смотрел его дипломный спектакль. Меня поразили исполнители -- непрофессиональные актеры, любители. Эти люди такие распахнутые, такие открытые, естественные, с огромным желанием что-то познать, в какие-то неведомые миры и пространства заглянуть. Именно эти качества дают сейчас мне большие возможности делать с ними пробы, эксперименты, пытаться спровоцировать их на что-то подлинное, живое, не надуманное, создать нечто не фальшивое, а подлинное. Они мне интересны, прежде всего, ни как профессионалы-технари, а как живые люди, как личности, у которых есть свой жизненный опыт, свои непосредственные реакции на жизненные проявления, свои мысли и чувства по поводу себя и окружающей жизни. Все это поддерживает во мне желание и силу постоянно ездить к ним, работать с ними и пытаться что-то совместно создавать. И второе, что меня поразило, -- люди, которых я встречал на улицах города. Меня эмоционально потрясли их глаза, с каким-то опрокинутым взглядом. Потом, когда я стал делать спектакли в Уфалее, эти впечатления я использовал: я просил актеров выйти на поклон с опрокинутым взглядом, вовнутрь опрокинутым.
С.Ш.:
Тенгиз Александрович, какую из стоящих перед театром задач Вы ставите на первое место,
работая в Верхнем Уфалее?
Т.М.: Желание наладить живой контакт со зрителем -- это основная идея моего театра в Верхнем Уфалее. Потому что я считаю, что основная проблема театра конца XX века -- это проблема утраты живого контакта со зрителем, а вне зрителя и живого контакта с ним, вне процессов проникновения в неведомые пространства жизненных ощущений, впечатлений для меня театр теряет смысл. И в какой-то мере все это я обрел в Уфалее. Я получил мощную поддержку со стороны зрителей этого города. Это, конечно, меня подпитывает. Я вместе с коллектив театра "Вымысел" сегодня городу интересен, мы востребованы, а это -- самое главное! С опытом я больше убеждаюсь, что одним из самых главных компонентов театрального представления, спектакля является зритель, театр вне зрителя -- это абсурд, это бред, это нонсенс полный. Сейчас все наши "щупальца" выпущены, чтобы более чутко, более точно почувствовать зрителя и понять, каким образом наши спектакли прокладывают эти вот пути, эти каналы общения к мыслям, чувствам и ощущениям живых людей, которые заполняют зрительный зал.
С.Ш.: А чем обусловлен выбор пьес для верхнеуфалейского театра?
Т.М.: Выбор репертуара определяется моими ощущениями от города, зрителей и конкретного коллектива. Найти драматургический материал, точно выбрать пьесу -- это главное. Пока из трех спектаклей, которые я поставил в Уфалее, с моей точки зрения, промахов не было. К примеру, "Кукла для невесты" Саши Коровкина по драматургическим достоинствам не самая высокая из трех пьес, которые я поставил в Уфалее, по мнению критиков, присутствовавших на Первом открытом фестивале муниципальных театров Уральского региона, проходившем в октябре 2002 г. в Уфалее, была попаданием в десятку, насколько точно была выбрана ее тема, ее язык, ее форма, ее реализация и проявление. Но это определенный этап, сейчас нам надо вместе со зрителем подниматься к высокому искусству, и это самое сложное. Но этот процесс никогда не надо форсировать, надо иметь терпение и мужество его вести поступательно, органично, без суеты, без шараханий "поймут -- не поймут". Может быть, сначала не поймут, но надо научить зрителя иногда и напрягаться, трудиться вместе с театром, а непросто потреблять, потому что нет ничего опаснее бездумного потребления. Вот этим и определяется выбор. Сейчас у меня этап, когда я хочу от современной пьесы перейти к классике. Я сразу обращаюсь к Антону Павловичу Чехову, самому моему любимому писателю и драматургу, и одному из самых сложный классиков мировой драматургии. На основе его водевилей, его первых драматургических проб, я хочу сделать спектакль и объединить его общим настроением и темой под названием "Невидимые миру слезы". Я хочу сквозь водевильный, шуточный юмористический тон, через всю чеховскую юмористику проникнуть в тоскливую ноту именно невидимых миру слез. Это сложно, но очень интересно.
Дмитрий Латухин: Тенгиз Александрович, обращение к чеховским водевилям не первое в Вашей постановочной деятельности, мы помним спектакли в челябинском ТЮЗе.
Т.М.: Да я дважды уже ставил водевили в челябинском ТЮЗе, но каждый раз я ставил разные спектакли. Первый спектакль назывался "И в шутку и всерьез", второй -- просто "Водевили", а сейчас хочу поставить именно "Невидимые миру слезы". И это будет совершенно другой спектакль.
С.Ш:
Верхнеуфалейский театр "Вымысел" -- не репертуарный театр. Идея нерепертуарного
театра связана с Уфалеем или она вообще Вам близка?
Т.М.: Это идея диктуется объективными обстоятельствами. Уфалей -- город очень небольшой по населению, аудитория театрального зрителя только формируется, она не столь обширна, поэтому объективно город выдерживает в течение сезона десять, максимум двенадцать, спектаклей нового названия. А потом обстоятельства другого порядка -- экономические и производственные возможности Центра Искусств, при котором находится театр, не позволяют держать репертуарный театр. Поэтому мы решили избрать такую форму театра, т.е. мы выпускаем спектакль, в течение сезона его отыгрываем, и к следующему сезону готовим новый спектакль, а к Новому году мы стараемся сделать подарок детям - детский спектакль, в основном сказки. Вот этим продиктовано, а не потому что я сторонник нерепертуарного театра. Наоборот, я сторонник стационарного, репертуарного театра, театра-дома, театра-семьи. Я очень сложно отношусь к театру антрепризному, где собирается сборная команда, делается спектакль, а потом команда разбегается. Будущее российского театра не за этим. Русский театр формировался как театр единомышленников, я имею в виду Московский художественный театр. Сила театра была именно в том, что он стал репертуарным театром. Тому наглядная история и Малого театра и МХАТа, и сегодняшняя практика лучших театров России. Но я не отнимаю права существования других форм театра, я считаю: "пусть цветут все цветы", если они востребованы, если они кому-то нужны, с единственной поправкой: пусть цветут все цветы, но пусть не цветут сорняки и ядовитые.
С.Ш: Тенгиз Александрович, а какие отношения складываются в коллективе театра "Вымысел", заканчиваются ли они работой? Возникает ли у Вас столь необходимое Вам ощущение театра-семьи?
Т.А.: У нас установились душевные, человеческие, искренние отношения. Вот сейчас я еду выпустить новый спектакль-сказку своего ученика Дмитрия Фоминых, но, кроме того, после премьеры осеннего спектакля коллектив взял с меня слово, что я приеду в Уфалей на следующий день после Дня своего рождения и проведу его с ними -- с моей второй семьей. Я и прошлый свой День рождения отмечал в театре. Это правильно. Но самое интересное, что такие семейные, домашние отношения складываются не только с коллективом, они начинают складываться и со зрителем. Если вы обратили внимание, как общались мы со зрителем после премьеры, как ритуально поздравляли друг друга. И в этом прелесть этого маленького города, этого маленького пространства, пространства живого, естественного и искреннего. Там не приходится задумываться как что сказать, как себя в той или иной ситуации повести, какую дипломатию применить. Там я себя чувствую, как птичка на ветке: какие возникают ощущения, такая и песня возникает, так она и льется. И это самое счастливое состояние души.
Д.Л.:
Это почти идеальная ситуация: небольшой город, где театр и зритель в равной степени интересны
и необходимы друг другу. Возможно ли это как-то транспонировать на большие географические
объекты?
Т.М.: Я об этом не задумывался.
Д.Л.: Большим театрам в больших городах явно тяжелее, когда театр ориентирован на задачу охватить как можно больше публики, иметь коммерческий успех.
Т.М.: Да, конечно. Верхний Уфалей и привлекает меня тем, что я в данном случае не думаю о количестве зрителя в зале, меня больше волнует качество зрителя. Сегодня это особенно актуально, когда театр попал в рыночную экономику, эта ситуация губительна для театра.
Д.Л.: Сегодня, наверное, время театров небольших?
Т.А.: Я думаю, что сейчас время, когда человек ощутил глобальное одиночество и сиротство на этой Земле. Мне кажется, сейчас время малых, интимных, камерных форм общения людей. Надо с любовью обрабатывать и вспахивать свой маленький огородик и на нем выращивать хоть три цветочка, но живых и подлинных, а не пытаться сразу освоить десятки тысяч гектаров.
С.Ш.:
У Ваших актеров есть желание вырваться за пределы Уфалея, так, скажем, покорить мир?
Т.А.: Когда такие желания возникали, я пытался доказательно внушить, что сейчас еще не время, должны возникнуть внутренняя потребность и необходимость, что это совершенно нечто другое. Я призвал их: давайте будем работать на наш конкретный город, такой, какой он есть, с этими людьми. Постараемся доставить удовольствие и радость нашим немногим зрителям, а потом количество этих людей в масштабах этого города приумножать по возможности. То, что и происходить сейчас, собственно говоря, вы сами были свидетелями, что уже на последней премьере на два спектакля вперед не было билетов, и люди уже обижаются, что невозможно попасть в театр. Это знак того, что город начинает тянуться к театру, что у людей возникает внутренняя потребность в театре, а у театра возникает востребованность людьми этого города. Это меня и поддерживает, потому что я для себя давно решил, что театром, как таковым я заканчиваю заниматься, я театр исчерпал в себе, а себя в театре, и вроде бы смысла и потребности для себя в этом не вижу, но возникло вдруг. Это как в любви, когда, казалось бы, все уже неинтересно, скучно, что нового(?), а вдруг встретил, и возникло. И пока оно есть, и пока оно живое и тебя волнует, пока оно тебя будоражит -- слава Богу! Я всегда помятую для меня важные слова Соломона: "все проходит, пройдет и это", но пока оно есть, надо этому радоваться!
П р о д о л ж е н и е с л е д у е т .
