Адик Абдурахманов: Я УЖЕ БЕЗ ЭТОГО НЕ МОГУ, Я УЖЕ БОЛЕН... Я в жизни, честно признаться, ничего не умею. Кроме музыки. Музыка -- тот вирус, от которого я не могу отвыкнуть, я уже больной. Кстати, знаю многих, которые стали врачами, а потом пошли в музыку. Их тоже заразил вирус музыки, они без нее не могут жить. Года четыре назад пришел в Мариинский театр, на "Чио-чио-сан". Честно сказать, у музыкантов уши плохие: они не слушают музыку, они анализируют, думают -- как бы сыграл я, здесь промахи, это можно было бы сделать так, а вот это классно. Я слушал "Чио-чио-сан", и к третьему акту расплакался. Так классно поставлено. И так сыграно. Не обращаешь внимания на оркестр, вернее сначала обращаешь, а потом это проходит, и начинаешь входить в образ и смотреть, как обычные люди. Считаю, что спектакль должен быть поставлен как кино. Зритель должен забыть обо всем, следить за сюжетом. Играй я на фортепиано, было бы проще. Что хотел, то бы и делал. Как дирижер я не могу себе этого позволить. Мне все время нужно что-то доказывать, убеждать. В оперном театре я дирижирую "Свадьбу Фигаро". В моей голове звучит музыка, я балдею оттого, что эта опера написана, от текста Бомарше, от исполнения, игры, спектакля вообще. От гениальности Моцарта, или гениальности Россини. Этот кайф всегда должен сочетаться с ремеслом. Если дирижер ловит кайф, а в оркестре полный хаос, это плохо. И у музыкантов получается хорошо тогда, когда они начинают ощущать блаженство от хорошей игры, хорошего пения. На дирижере лежит ответственность за оперный спектакль или за балет. Он лепит спектакль. Он должен отталкиваться от действия, от музыкантов. Когда я вижу, как один прочувствованно сыграл, а второй продолжил, -- начинаю связывать куски. А в итоге -- получается уникальный спектакль.