Челябинский глобус. Титульная страницаИз нашей коллекции

  Литература

Юрий Невзоров, Кыштым
Проза. III место

ГВОЗДЬ

Осколок жизни в 26 главках

1

...То ли он уже проснулся, то ли ещё спал и видел во сне свою комнату как бы со стороны, в то же самое время находясь внутри неё, а именно, располагаясь в старом, оставшемся ещё от отца, кресле с наушниками и потрёпанным плейером, в котором давно уже сели батарейки.

2

... Он не то лежал без движения, лишь моргая в такт тиканию настенных часов, не то полусидел, привалясь к подлокотнику кресла, не то вовсе стоял, пытаясь открыть дверь на балкон, чтобы выйти и спрыгнуть вниз - разбить голову о камни, сваленные пе ред подъездом. Вот только беда: в его комнате из было балкона, да и разбиться, спрыгнув с первого этажа, достаточно затруднительно.

3

За окном кто-то вскрикнул да так истошно, что он непроизвольно вздрогнул и открыл глаза. На самом деле он валялся на смятой постели и бессмысленным взглядом буравил потолок.

Сел на краешек кровати, свесил непослушные ноги, попытавшись нашарить рваные тапочки, но оставил это занятие и принялся вспоминать, сколько раз уже просыпался.

4

Он припомнил свой сон, не такой, конечно, как обычный, однако тоже очень увлекательный.

- Я видел во сне Бога.

Он произнёс эти слова как-то обыденно, создавалось впечатление, что он ежедневно разговаривает с Богом по душам.

- Я помню лицо моего Бога. Оно прекрасно.

5

В ванной комнате мыла руки соседка из пятнадцатой квартиры Вероника Андреевна. Тётя Вера трижды в день ставила уколы матери, а также кормила как больную), так и ее сына.

- Добрый день, Серёженька.

- М- м- м, - односложно ответил он, внезапно осознав, что никакой он не Серёженька. Стоит высунуть нос из дома, и он превратится в Гвоздя. Да, он Гвоздь; обычный парень с улицы, такой же, как сотни и тысячи других. Хотя нет, он отличается от всех остальных... Нo чем?

И вдруг словно ледяной водой окатило:

- Я должен бабки Святоше. Я должен.

6

Он не был целым миром (целый мир - это, конечно, слишком много), он был всего лишь ванной комнатой: четырьмя стенами с облупившейся краской, жёлтым потолком и грязным полом. Но кроме этого он был запотевшим зеркалом, мокрым полотенцем и ещё стиральной машинкой "Челябинск", такой старой, что её давно пора было выбросить на свалку, и ещё кучей грязного белья в углу.

Он жил, и каждая минута его существования отмерялась водой, капающей из крана я а дно ванны. Но сами капли теперь не были столь безобидны, как раньше: они отбивали дробь в его голове; и чтобы хоть как-то остановить или хотя бы замедлить сей чудовищный хронометраж последних мгновений жизни, необходимо было подставить ладонь под капли.

Однако ему это было не под силу.

7

Он вышел из ванной комнаты такой же сухой, грязный, как и до того, подошёл к висящему в коридоре зеркалу и посмотрел на своё отражение. Что-то в собственном взгляде показалось ему незнакомым или, может быть, знакомым, но скрытым в памяти. Он облокотился на стену, всматриваясь в зрачки мальчишки, находящегося за тонкой гранью зеркала. Неожиданно их цвет начал меняться, приближаясь от темно-коричневого, естественного, к ярко-красному.

- Не может такого быть. "Просто освещение дурацкое.

Oн махнул рукой, закачался, едва не упал и, пошатываясь, направился к спальгю навестить маму.

8

- Ма, привет.
- Сынок...

Опёртый воздух, запах грязной постели и лекарств заставил по-настоящее вспомнить о болезни и даже немного - но только немного - устыдиться: последнее время он вспоминал о больной женщине только когда приходилось заходить в её комнату перед школой и встречаться взглядами.

- Мама!

9

За последние полгода женщина сильно сдала: болезнь буквально высосала её изнутри, Мучительные боли, разрывающие её тело, день ото дня становились всё более невыносимыми, а лекарства, которые из жалости покупал бывший муж - ныне владелец небольшого магазинчика - заглушали их, но ненадолго.

Плакал ли мальчик или глаза его оставались сухими? Конеч-но, плакал, особенно сначала. Он представлял тело матери, лишённое жизненных сил, усохшее, как мумия, смятой сморщенной куклой лежащее в гробу и плакал. Но со временем видения потеряли былые очертания, и слезы высохли.

10

Стоя перед кроватью больной, он вдруг вспомнил о божестве, божестве из собственного сновидения. "Сможет ли мой Бог спасти маму? - спросил он себя и тут же ответил. - Вряд ли, никакому Богу это не под силу".

Сухая материнская ладонь провела по спутанным волосам, остановилась где- то на полпути, словно желая продлить миг касания, потом продолжила движение.

- Сынок, ты уже позавтракал?
- Я не хочу, ма... Ну я пойду.
- Ты не опоздаешь?
- У нас нет первого урока.

11

Он соврал матери насчёт урока. Он врал каждый или почти каждый день, ложь стала уже привычной в разговорах с больной женщиной.

- Сегодня вернусь попозже: после уроков у нас тренировка. Ложь давалась легко, гораздо легче, чем правда. А как сложно было бы объяснить матери всё, практически невозможно.

12

Взгляд бессмысленно блуждал по комнате от окна, полупрозрачного с потрескавшейся на подоконнике краской до покосившейся двери и обратно, пока буквально не наткнулся на тумбочку, стоящую в изголовье кровати, верне, на то, что находилось на тумбочке. А там, рядом с градусником, пустой чашкой, ворохом таблеток и запечатанным одноразовым шприцем лежала распечатанная пачка ампул.

- "Морфин", - едва выдохнул проснувшийся в мальчике Гвоздь.

- Это мне врач прописал. Он приходил на прошлой неделе.-словно оправдываясь, произнесла мать и, не дождавшись никакой реакции со стороны сына, добавила. - Почти закончились.

Дрожащими руками он схватил пачку, вытащил одну единственную целую ампулу и также судорожным движением запихнул обратно.

Губы мгновенно пересохли.

13

Он лежал, привалившись к унитазу, и плакал. Однако слезы не текли, они оставались где-то с обратной стороны глазных яблок, отчего всё вокруг казалось нереальным: и потолок выгибался дугой, и обои на стенах начинали съёживаться, и сам унитаз пытался шевелиться.

Гвоздь - Сергей поднялся на локтях и заглянул во внутрь унитаза, надеясь увдеть там подтверждение тому, что всё происходящее- лишь обман зрения. На самом деле потолок не гнётся, пытаясь раздавить маленького человека, и обои по-прежнему гладкие, находятся нa своем месте. Гвоздь вскрикнул, увидев в воде чьё-то чужое лицо о перекошенным ртом и сумасшедшим взглядом в глазах цвета отблесков костра.

Гвоздя вырвало.

14

"Так просто было бы схватить aмпулу. - думал Гвоздь, семеня по улице в направлении рынка. - Так просто. Вот оно - решение проблемы".

Он почти не видел дороги, брёл почти наугад, то и дело натыкаясь на прохожих, иногда улыбаясь, иногда бормоча проклятия; а они временами читали в лице мальчика тени блаженства, а порой видели животный оскал.

15

Кстати, о Боге из сна.

Это был не Бог, истинный и вездесущий, как успел понять маленький человек, а так- мелкий божок, скорее всего, из разряда низших. Весь какой- то угловатый с нечёсанными волосами, в узких, потёртых на коленях джинсах.

- Пацан, - гнусавил божок, - оставайся у меня, со мной и во мне.
Осовремененное божество время от времени сплёвывало через дырку в зубах и ухмылялось.
- Но... - начал мальчик, однако его перебили:
- Никаких "но"! Чего интересного там в твоей реальности? Неужели так прекрасен рассвет, неужто вкус красной икры настолько восхитителен, что ты готов променять на них всё это?

"Что, это?"- хотел спросить мальчик, но слова застряли в горле, когда божество обвело руной свои владения: и вздрагивающий потолок, и съёживающиеся обои, и шевелящийся унитаз.

16

- Свят, я верну тебе долг, весь до копеечки верну.

Тяжело говорить, когда мускулистая рука прижимает твоё горло к кирпичной кладке на заднем дворе продуктового магазина. Гвоздь вдохнул желтоватую пыль, поднятую ногами Святоши, и на выдохе сказал:

- Клянусь.
- Когда?- сквозь зубы процедил Святоша. - Соври мне еще раз! Помнишь, ты приполз ко мне на коленях? Твердил, что тебе, мол, плохо. У тебя, у тебя, мол, ломочки. Помнишь, я поделился с тобой коктейлем Джефа? И что? Я спас брата, а брат забыл меня отблагодарить, кинул меня.
- Свят...
- Заткнись и слушай! Я сделал большую ошибку: сжалился, но в дальнейшем такого, можешь мне поверить, не произойдёт. Ты у меня на поводке, парень, и быть тебе "крольчонком", если к вечеру не отдашь должок.

17

Никогда не знаешь, насколько низко можешь пасть. Гвоздь скорчился у стены, расчёсывая руки от кистей до самой шеи, а Свято-ша глядел на него безо всякой жалости - так смотрят на приблудную собаку.

- Свят, сжалься, я верну-у-у.

Гвоздь покрывался потом: маленькие капли прокладывали до-рожки на спине и щеках.

- Свят, мне очень... очень надо.
- У тебя, кажется, мать болеет,- неожиданно перевёл разговор Святоша. - Что с ней?

Мысли в голове Гвоздя беспорядочно носились взад-вперёд, он не мог в них разобраться, более того, он не мог угнаться за ними. Вроде, что- то осознавал, вспоминал, но чувство понимания тут же ускользало. Постаравшись взять себя в руки, он сосредоточился и выдавил из себя:

- Рак. У неё рак.
- Значит ей должны выписать что-то типа обезболивающих. Попроси у неё, мамочка не оставит сыночка в беде и поделится.

18

Он хотел броситься наутёк, но какое-то чувство заставило его задержаться и посмотреть в окно первого этажа. Безжизненная поверхность отразила лицо, шею и воротник коричневой поношенной рубашки.

Вдруг в лице мальчика, да и во всей его фигуре, во всяком случае, той её части, что была видна в стекле, начали происходить изменения. Сначала изменился цвет глаз, они приобрели ярко-красный оттенок - словно в плитку шоколада кто-то ради забавы что ли добавил несколько капель крови. "Словно дьявольский огонь горит". - подумал Гвоздь и невольно усмехнулся.

Потом расстояние между глазами чуть-чуть уменьшилось, крылья же носа наоборот расплылись, потеряли очертания, и вскоре весь нос стал огромен. Губы превратились в жесткую складку, плечи раздались вширь.

Гвоздь отошел на шаг, не веря своим глазам, оступился, сдва не упал, но удержался на ногах. Наконец настал момент, когда Гвоздь скорее интуитивно догадался, кто находится напротив него - в стекле.

- Ты Бог из моего сна?- спросил он, честно говоря, не надеясь на ответ.

Ответ же выразился в том, что существо зарычало, прыгнуло вперёд и, разбив тонкую грань, отделяющую его от реального мира, вырвалось на свободу и забралось прямо в раскрытые от ужаса глаза мальчика.

19

А буквально за пару минут до этого Гвоздь стоял возле незнакомого подъезда и пытался осмотреться, однако глаза упрямо отказывались служить ему. Казалось, тёмный переулок уходит в небо, полуразобранный "москвич", припаркованный под цветущей липой, сам собой светится, а валяющаяся на газоне в позе смятой сигаретной пачки женщина пытается отползти в сторону. Еще парню казалось, что женщина называет его сыном и о чем-то просит.

Пришлось зажмуриться, а потом промограться: все встало на свои места. Линия горизонта отделила небо oт конца пере улка, свечение автомобиля исчезло, вот только смятая сигаретная пачка отползала к подъезду, не переставая повторять:

- Сынок, ты что?.. Сынок,, пожалей меня... Сынок...

гвоздь вспомнил, как ножом, стянутым на рынке, ударил незнакомую женщину в живот, nocле чего она упала на газон, помяв белые гладиолусы.

- Я... - начал было Гвоздь, но передумал и, наклонившись выхватил сумочку из рук истекавшей кровью женщины.

Он хотел броситься наутек, но какюе-то чувство заставило его задержаться и посмотреть в окно первого этажа.

20

На обратном пути он вспомнил о матери, но рядом с этими воспоминаниями штурмовало мозг желание завладеть ампулой "морфина".

- Мне не нужна эта ампула. убеждал себя парень. - Я расплачусь со Святом, и он даст мне чего-нибудь кинуться. Мне не нужна эта ампула, черт ее дери!

21

- Знаешь, почему меня зовут Святошей? - спросил Свят, прямо на землю выбрасывая содержимое дамской сумочки. -Потому что я святой.

- Пожалуйста, Свят...

- Не мешай мне говорить, мальчик. Если не нравится - проваливай! На таких, как я, святых людях держится этот ублюдочный мир. Я же чищу весь род людской, прореживаю его. Я контролирую вас, скотов, которые только и могут, что шмыгаться в подворотнях и бабушек - ножичком... Скоты!

Неожиданно он кивнул головой и с притворной улыбкой произнёс:

- Считай, что расплатился... пока. Только не смей прямо здесь шмыгаться, иди в хлебопекарню. На, держи.

Святоша ещё больше осклабился, протягивая дозу и машинку, а Гвоздь вдруг заметил в его глазах тот же огонь, который видел не так давно в своих собственных.

Но ему было уже всё равно.

22

Гвоздь совсем потерял бдительность и теперь, спрятав в кармане джинсов одноразовый шприц и заветную ампулу, стремглав нёсся на задворки рынка, где в заброшенном здании хлебопекарни ширяются, глотают, курят - возможно, даже сейчас - ему подобные. Мимо проносились лотки с сочными фруктами, ящики о овощами, вагончики и палатки со всякой всячиной от скрепок и булавок до электронных приборов.

В последнем ряду мальчик случайно наступил на кошку - и откуда взялась эта бестия? - гревшуюся возле мангалов, Так до конца и не поняв, что случилось, бедное животное взвизгнуло и отскочило в сторону и уже оттуда следило за тем, как человек пошатнутся и начал заваливаться на бок, отчаянно взмахнув руками. "Всё нормально! - заклинал себя Гвоздь, пытаясь подняться и дотра-гиваясь до мокрого кармана джинсов, под которьм угадывались осколки ампулы,- Всё нормально, целая она! Не разбилась, целая!"

Ему ещё показалось, что всё это произошло с кем-то другим, с женщиной, с мужчиной, - с кем угодно... но только лишь показалось.

23

С сумасшедшей усмешкой пришли воспоминания о десяти минутах агонии, времени, когда он метался по улицам и, расталкивая про-хожих, выкрикивая слова, смысл которых и сам не понимал. Теперь же наступило поистине религиозное прозрение, принесшее с собой спокойствие: он вспомнил про ампулу, лежащую на тумбочке возле маминой кровати.

- Лишь бы тётя Вера не поставила маме укол, шептал мальчик, быстро-быстро перебирая ногами, приближаясь к дому.

Что до эмоций, каких-либо душевных мук, то в какой- то момент человеку стало на всё наплевать.

24

Он бесшумно проскользнул в коридор и, стараясь шуметь как можно меньше, побрёл в спальню. Даже боль, до того не оставляющая его тело в покое, притупилась.

Гвоздь сделал несколько шагов по коридору и вдруг остановился перед зеркалом. Оттуда, из-за прозрачной глади, смотрел совершенно незнакомый человек с глазами, полыхающими адским огнём.

- Кто ты? - прорычал Гвоздь, вглядываясь в своё отражение. - Зачем ты здесь? Почему ты преследуешь меня? Постепенно пришло узнавание.

- Да ведь, ты - Бог из моего сна... Или ты - Сатана? Кто ты? Ответь!

Но молчание было ему ответом. Тот в зеркале лишь божественно улыбался и подмигивал дьявольским глазом.

25

Мать встревожилась, увидев сына.

- Ты уже вернулся, сынок?

Молча Гвоздь протянул руку к тумбочке, схватил пачку "морфина", вытащил единственную ампулу и облегченно вздохнул. Мать хотела сказать, что скоро должна прийти тётя Вора, чтобы поставить укол, что боль кажется вошла в новую фазу и теперь рвет легкое изнутри, но только и смогла произнести:

- Сынок, что-то случилось?

Он посмотрел в глаза матери, однако ровным счетом ничего в них не увидел. С некоторых пор он вообще перестал видеть нормально.

26

В темном переулке умирала женщина, мать троих детей. Рядом с ней лежала серая продуктоввая сумка, из которой вывалились на газон булка хлеба и пачка маргарина "Солнечный".

С соседней комнате умирала мама, стараясь даже стоном, вызванной нестерпимой болью, рвущей как тело, так и сердце, не нарушить могильной тишины, с некоторых пор поселившейся в их доме.

 

А здесь в полумраке то ли сгорбившись сидел, то ли полулежал он, простой парень с улицы, бессмысленным взглядом уставившись в потолок и причмокивая, изогнутыми в блаженной ухмылке слипшимися влажными губами... не осознавая ещё, что продолжает жить той жизнью, которую выбрал сам.