Алина Чинючина, Магнитогорск ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ Туманный и дождливый весенний день стоял над огромным городом. Грязь, снег вперемешку с дождем, запотевшее окно автобуса, лица людей, спрятавшиеся под поднятые воротники. Чужие улицы... Чужие, но красивые. Я уже не первый раз здесь. И почти наизусть знаю дорогу, по которой иду сейчас. Рюкзачок за плечами почти невесом, на рукавах куртки расплываются темные пятна дождинок, сапоги хлюпают по лужам. Пять автобусных остановок, метров сто по раскисшему тротуару, пригибаясь под сбивающим с ног ветром. Низкий двухэтажный дом в глубине двора. Холодный подъезд... ступеньки... Обитая кожей дверь открывается почти сразу, и я переступаю порог, отмахиваясь от бросившегося мне навстречу огромного пса. Пес добродушен и любопытен; а за ним, покачиваясь, ковыляет на нетвердых еще ножках годовалая Анечка - дочка хозяйки, моей подруги Женьки. Это - "вписка". Место, где всегда можно остановиться хотя бы переночевать. Где -удача! - есть телефон и почти никогда не отключают свет. Где можно допоздна сидеть в кухне, пить чай и вести неспешные разговоры с хозяйкой... если только тут же не спят на полу еще трое-четверо таких же приезжих личностей. Квартира у Женьки крошечная, смежная, и как умудряется она запихивать в одну маленькую комнату и кухню такое огромное количество народу, всегда остается для меня загадкой. Женька - добрый ангел-хранитель, у нее всегда можно попросить помощи. Сколько их, таких, по разным городам - тех, кто поддержит и выручит... Она встретила меня, как всегда, сдержанно. Вообще, это человек очень сдержанный и спокойный. Один только раз я видела ее плачущей, но на это были особые причины -предательство очень близкого человека, которое не смогла она после ни забыть, ни простить. Как давно это было... и словно вчера. У тебя ремонт, что ли? - удивилась я, обводя взглядом непривычно пустую кухню, заляпанные известкой стены, шкафы, накрытые газетами. Как видишь. Это здесь пусто, а посмотрела бы ты, что в комнате творится - ни пройти, ни проехать, все заставлено. Особо-то не раздевайся, у нас очень холодно, - предупредила Женька. - Есть хочешь? Хочу, - согласилась я, скидывая рюкзак и падая на стул. - Жень, только ты из-за меня голову не морочь... Морочить голову ты будешь сама. Каша в холодильнике, чайник на плите, хлеб в шкафу. Я пошла стирать. Вопросы есть? Есть. У тебя сейчас народу много? Еще один. Но он только ночевать приходит, а так целыми днями мотается где-то. А что? Ну... я тебя не сильно нагружаю? Женька одарила меня выразительным взглядом. Молчу, молчу, - засмеялась я и протянула Анечке большое яблоко. Она яблоко взяла и заулыбалась. - Жень, скажи, как от вас быстрее до улицы Кирова добраться? Женька на минутку задумалась. Я ее понимаю. Объяснить что-то человеку, страдающему, как она выразилась, географическим кретинизмом, не так-то просто, легче самому довести. А я отношусь к категории именно таких людей. Женька принялась чертить мне на листке из блокнота план, попутно объясняя, куда и как идти. А я смотрела на нее, на решительный ее профиль, полускрытый рассыпавшимися прядями жестких темных волос, на полную фигуру и думала о странном свойстве человеческой привязанности. Ведь мы с Женькой видимся несколько раз в год. Почему же так сошлись с первой же встречи? Поняла? Ara. Повтори. На 15-м троллейбусе до драмтеатра, потом по ходу движения два перекрестка, направо к цирку, следующая - улица Кирова. Да ладно, язык доведет до Киева. Вот в Киеве мы тебя потом и будем искать, - ехидно усмехнулась Женька, а я вздрогнула. Эту фразу когда-то произносил совсем другой человек. Пообедав и предупредив Женьку, что вернусь поздно, я умчалась по своим делам. Целый день я моталась по городу. Больше пешком, несмотря на отвратительную погоду. Узнавала уже знакомые улицы и открывала новые, замедляла шаги на площадях и у памятников и церквей. Горожане прятались от сыпавшегося с неба мокрого снега с дождем под зонтами, воротниками, козырьками, а я с наслаждением подставляла лицо холодному ветру. И неотступно, где-то позади необходимых забот и мыслей, разворачивались ясные и четкие воспоминания. Этот прекрасный и жестокий город всегда болью отзывается в моем сердце. Слишком многое для меня с ним связано. Слишком сильное счастье и горечь захлестывают меня каждый раз, едва я оказываюсь здесь. И даже небо это, низкое холодное небо, и эти улицы, и ратуша в центре, и ажурные мосты, и набережная - все словно шепчет: "А помнишь?",.. Я все помню. Даже то, что помнить - не хочу. Да ладно. Ведь у меня здесь - дело, то, за чем я приехала сюда. И нужно выполнить его. Уже затемно, голодная и измотанная, я возвращалась домой. Свет горел только в одном окне. Женька любит сидеть в сумерках. А может, Анечку спать укладывает... Позвонила я осторожно, но дверь открылась почти сразу. И я замерла на пороге. Сердце рванулось куда-то и ухнуло вниз с бешеным свистом. Но... Не он. Нет, не он. Но кто-то, поразительно похожий! Тот же очерк лица, такая же худая фигура, и темные растрепанные волосы. Только взгляд не такой... мягче. Парень, открывший мне дверь, с искренним недоумением смотрел на меня, и я спохватилась, что слишком долго стою молча и его рассматриваю. Но тут из комнаты вышла Женька. Чего стоишь, заходи скорее, холоду напустишь, - шепотом накинулась она на меня. - Только тише, Анька уснула. Пока я стягивала куртку, у меня дрожали руки. Нет... конечно, глупо было бы надеяться. Ведь тот, кого я ждала, здесь не появится больше. Ни здесь в частности, ни в этом городе вообще. А этот незнакомый парень - по виду, мой ровесник - с интересом меня разглядывал и улыбался. - Меня зовут Андрей. Ольга, - устало отозвалась я. - Но больше ничего пока не скажу, потому что умираю с голоду. И с холоду тоже. Я замерзла жутко. Меня знобило, и я не стала снимать теплый свитер. Да и у Женьки действительно было прохладно. Я подошла к большому зеркалу, висящему на стене у входной двери, несколькими взмахами расчески продрала спутанные короткие волосы, пригладила всегда торчащую темную челку. На секунду вгляделась в свое отражение: бледная, под глазами темные круги, отчего глаза кажутся еще больше, выражение лица, как обычно, несколько унылое. Да-а... Впрочем, этого и следовало ожидать. Спустя несколько минут я жадно поедала вареную картошку и украдкой на этого Андрея посматривала. Было в нем что-то неуловимо легкое, словно птичье - и в повороте головы, и в остром профиле, и в быстрой, мелькающей улыбке. Но все-таки - как похож! Вот сейчас взглянул очень знакомо. И так же беспорядочно падают на лоб темные пряди. Женька вышла из комнаты. Шепотом: Народ, вы не возражаете, если я вас здесь на полу положу? Я пожала плечами. Мне было все равно, и я ко многому привыкла, Андрей кивнул. Чуть виновато Женька объяснила: Диван-то мой "аэродромный" сломался, и на нем теперь только одному можно спать - он не раскладывается. А в комнате сами видите, что творится - на полу места нет. Я вам сейчас спальники и одеяла дам. Я спокойно отношусь к таким вещам. Подумаешь, спать на полу рядом с человеком, которого видишь первый раз в жизни! В походах и на играх и не такое бывало. Бывало, что набивались в двухместную палатку вчетвером-впятером, бывало так холодно, что чем крепче друг к другу прижмешься, тем больше шансов не застучать под утро зубами от холода. И тогда парни закутывали девчонок в спальники, обнимали их, согревая, и ничем "таким" здесь и не пахло. Правда, матерям такое объяснять безуспешно - сразу крик подымается. Но про это, в конце концов, можно и промолчать. Я взглянула на часы - ого, половина двенадцатого! Женька вытащила нам из комнаты спальники и одеяла и ушла спать, плотно прикрыв дверь. А Андрей налил себе чаю и сел напротив меня. Поинтересовался: Ты откуда? Я ответила. - А ты? Из Самары. У-у-ух! Занесло... Ничуть. По трассе - не так уж и долго. Ты по трассе шел? - ахнула я. - Ведь холодно! Я еще понимаю, летом... Да, есть немного. - Надолго ты здесь? - Как повезет. Я, в принципе, редко где надолго зависаю, разве что зимой. А так - то тут, то там. Я Пилигрим... "Ох ты, черт! - подумала я. - И опять мне на бродяг везет." - Ну, а ты? А я здесь по работе. Завтра - обратно. Так быстро... - Дела. Кем же ты работаешь? Есть такая должность - экспедитор. Знаешь? Слышал. Ну вот. Приходится мотаться по разным городам. Весело, - я засмеялась, - и за казенный счет. Он тоже усмехнулся. Мы перекидывались короткими фразами, прихлебывая чай. Почему ты меня так разглядываешь? - спросил вдруг Андрей. Я смутилась. Ты похож на одного моего знакомого. Немного... А-а-а, - протянул он. Я перевела взгляд на знакомую до последней мелочи кухню. Большое, запыленное окно, часы с кукушкой, овальное зеркало на стене. Очень мало мебели. Широкая, почти квадратная, кухня эта славилась своим умением вмещать сколь угодно много человек. Бывало, что и под столом спали. Впрочем, ролевики, стопщики и вся прочая публика, что вписывается здесь, - народ обычно неприхотливый. Было бы где упасть; а если при этом еще и спальником разживешься, так вообще здорово. Многим просто бывает негде переночевать по дороге с игры или на игру, либо по трассе не успели дойти до нужного места, либо... да мало ли что. Мой новый знакомый был явно из таких. "Своих" узнаешь всегда. А он к тому же и назвался достаточно четко - Пилигрим. Здесь редко услышишь "паспортные" имена, их слишком много - Тань, Лен. Саш, Алеш. И если уж получал человек в тусовке имя - пусть даже и выбрал его сам, - то оно обычно довольно точно отражало его характер... да, в какой-то мере, и судьбу. Женьку, например, во многих городах знали как Хозяюшку. И здесь, конечно, случались совпадения и путаницы, но гораздо реже, чем с именами реальными, И порой не нужно было даже уточнений, а достаточно лишь назвать имя, одно только имя - настолько известен бывал человек. Очень скоро разговор наш перешел на общих знакомых. И, как ни странно, таких отыскалось довольно много, несмотря на разделяющее нас расстояние. От моего города до Самары - э-э-э... далеко. Но мне порой кажется, что больше половины такого вот "неформального" народа по всей стране знают друг друга если не лично, то хотя бы понаслышке. Наконец я взмолилась: - Слушай, может, спать будем, а? Я устала очень. Андрей улыбнулся и легко вскочил со стула. Я бы, честно говоря, еще посидел. Но как хочешь. Мы расстелили одеяла и один спальник на полу, второй бросили сверху -укрываться. Задвинули под стол табуреты и загнали туда же пса. Бедное животное! ему часто приходится ночевать то под столом, то на коврике у порога, а там очень холодно. Поэтому ночью он ходит вокруг спящих и норовит улечься на чьих-нибудь ногах... Наконец, мы погасили свет и легли. По полу весьма ощутимо тянуло сквозняком. "Опять, что ли, Женька, окна не проклеила?" - подумала я. Рядом тихо дышал Андрей; кажется, уже спал. Я же, несмотря на усталость, не могла уснуть. Тихонько барабанил по стеклу дождь, первый весенний дождь в этом году. Зазвенели, закружились в памяти обрывки прошлого... ... Ты знаешь, у меня все хорошо теперь. Я научилась спокойно ходить по улицам и улыбаться людям. Очень часто я встаю с рассветом, и тогда дни бывают прозрачно-яркими и звонкими. Но рассветы эти совсем не похожи на те, что вставали когда-то из-за деревьев летнего леса. Я живу теперь в маленьком городе, и жизнь моя ничем не напоминает ту сказку, что связала нас. Наивную и смешную сказку, обернувшуюся потом горечью расставаний и расстояний. Я не виню тебя ни в чем... скорее, уж себя... за то, что не решилась сделать шаг навстречу. А ведь могла. Но побоялась, что ты оттолкнешь меня. Такими длинными кажутся зимние вечера. Одиночество - оно разным бывает. Оно подкрадывается неслышно в шумной компании, где все весело подшучивают друг над другом и смеются... где все по двое, а я - одна. Оно идет рядом, когда кто-нибудь поздним вечером провожает меня домой, и стук каблуков эхом разносится по притихшему городу. А окна моей квартиры темны, и только пушистый черный кот выйдет навстречу и сядет у порога. Меня спасает работа. Ее легкой не назовешь, но все же это новые лица, новые города. Частые командировки хороши хотя бы тем, что не нужно каждый вечер возвращаться в тишину четырех стен. А еще выручают друзья. Начало нашей с тобой истории видели многие. И долго поддразнивали меня потом -слегка в шутку. А вот чем обернулось это для меня, знал лишь один. Он видел мои внезапно рванувшиеся слезы в ответ на чью-то реплику. Он осторожно, незаметно, мягко помогал мне вновь поверить в хорошее, когда во всем происшедшем я винила только себя и думала, что никогда не увижу тебя больше. И ему я протянула письмо, вывалившееся из почтового ящика месяц назад, опалившее мне сердце сперва отчаянной радостью -помнит! - а затем болью и недоумением - за что? За что ты так ударил меня? Ты умеешь быть жестоким, мальчик! Я встала, ощупью пробралась к вешалке, сняла свою куртку. Как холодно! Уже сколько времени я не могу отогреться. Лед, холод, застывший в груди, мешает дышать и жить в полную силу. Закутавшись, я снова легла. И вдруг услышала тихий голос: Что не спишь? Оказывается, и Андрей не спал. Замерзла, - прошептала я. - Все еще никак не согреюсь, - и коснулась ледяными пальцами его руки. Андрей натянул на меня спальник, обнял, прижал к себе. Теплым дыханием стал отогревать мои закоченевшие ладони. Я лежала, не шевелясь, и начала даже оттаивать понемногу... когда вдруг почувствовала, как губы его едва уловимо прикоснулись к моей щеке. Раз... другой... третий... Зачем? - прошептала я. - Ты же видишь меня в первый раз в жизни. Ты меня - тоже, - еле слышно отозвался он. Ты слишком похож на одного человека... которого я не могу забыть уже целый год, - промолчав, тихо проговорила я. - К сожалению... Почему "к сожалению"? Потому что так надо. Я ему не нужна... да и не будет у нас ничего. Андрей все растирал мои руки. Осторожно спросил: - Он здешний? Нет. Он бродяга - то там, то здесь... Да это и не важно. Я познакомилась с ним летом... Почему этому совершенно незнакомому человеку решилась я рассказать то, о чем молчала уже почти год? По подоконнику стучал дождь, заглушая мой торопливый шепот. А перед глазами стояло то сумасшедшее, безумное лето, те три дня в сосновом лесу - так непохожие на всю жизнь, которой я жила до тех пор. Ночи у костра. Алые рассветы. Совершенно незнакомый мне человек, с которым связала нас в игре клятва верности... "перед этой землей и этим небом - навсегда". Радость и горечь, взлеты и падения, смех и слезы... И попытки убедить саму себя, что все неправда, и эта любовь мне только привиделась... Потом мы встретились здесь, у Женьки, вернувшись с игры. Этот мальчик держался со мной шутливо-почтительно, но слегка насмешливо. А я боялась поднять на него глаза. И лишь на вокзале, когда закончились тягостные минуты ожидания, когда оставалось всего несколько мгновений, он повернулся ко мне, и на лице его обычная ирония уступила место не то огромной нежности, не то легкой грусти. Но только на долю секунды. Уже в поезде, прильнув к окну, я смотрела на него, сдерживая желание выбежать навстречу, броситься к нему, остаться с ним... Мы не сказали друг другу ни единого слова, мы были просто хорошими знакомыми... разве это давало мне право надеяться? А Андрей слушал и молча гладил мои волосы. Я написала ему потом, - шептала я, закрыв глаза. - Ответа не было. Значит, забыл. Потом я приехала сюда на Новый год, и совершенно случайно мы опять встретились. И что же? И ничего. Разговор через стену. Как лиса и журавль из детской сказки: то я делаю шаг навстречу - он в сторону, то наоборот. Только измучили друг друга. Расстались - не друзья и не враги, а что-то непонятное. Я даже не знаю, где он теперь... Потом я опять писала ему... и месяц назад получила ответ. Знаешь, он словно упрекает меня в чем-то, а в чем - не пойму... Наверное, он прав, и если бы я тогда, летом, подошла к нему и все сказала, многое было бы по-другому. А я этого не сделала. "Так мы и не поняли друг друга". Я опять замолчала. Какое-то время молчал и Андрей, Потом заговорил, и странно ровным был его голос. Значит, не судьба. Не знаю... наверное. Да я не про это. Я - про себя и про тебя. Ох, как не хотелось мне сейчас этого - принимать на себя чью-то горечь, когда ничего не хочется, а только бы лежать и слушать шум дождя за окном. Выговорившись, я ощутила странную легкость и спокойствие, даже оцепенение, словно вместе с холодом наконец-то исчезло и напряжение, мучившее долгое время. Но этот человек понял меня, и я должна хотя бы ответить ему тем же. Как часто приходилось мне выслушивать торопливые слова, рвущиеся наружу, точно просьбы о помощи. Как часто в маленькой моей квартире, сидя в кухне с кружкой крепкого чая, я успокаивала тех, кто заходил ко мне - вроде бы случайно, на огонек, и засиживался до глубокой ночи; а то и вовсе приезжал из другого города будто бы по делам. И в такие минуты я ощущала, как ни странно, благодарность ко всем этим людям - за то, что я им нужна. Но вот такие признания мне слышать не доводилось. - Первый раз в жизни я вижу такую, как ты... Честное слово, мне на дорогах много кто попадался, у меня было много женщин, но ты... Ты удивительная. Я тебя никогда раньше не видел, но мне кажется, что мы уже встречалис. Мне страшно думать, что ты уедешь, и мы никогда не увидимся больше! Милая,.. Не надо, Андрей, - прошептала я, не открывая глаз. - Ведь мы встретились два часа назад первый раз. Какое это имеет значение?! Ты для меня - просто хороший человек. Пусть и для тебя это останется светлым воспоминанием. Я не хочу, не хочу только воспоминаний, - горячо сказал он. - Ну и что, что города разные! Разве мы не можем встречаться? Не надо. "Междугородные романы"... радость никому не приносят. И я не хочу привязываться к тебе, просто боюсь... обожглась уже однажды. Я всегда буду благодарна тебе за то, что выслушал, согрел, но... большего не надо. Потом и тебе будет больнее. Я сама не знаю, зачем рассказала тебе все это; наверное, просто дождь так действует и ночь. Ты хороший... Опять... Опять только "хороший"! Неужели мне так и не повезет никогда? - с горечью проговорил Андрей и отвернулся. Я приподнялась на локте и заглянула в его лицо, освещенное слабым светом уличного фонаря. Что ты, зачем ты так говоришь! Все у тебя еще будет. Сколько тебе лет? Двадцать три, - глухо ответил он. Так разве это много? Ну что ты... не надо так... Я успокаивала его как маленького, гладила его лицо и волосы и сама поражаясь странному чувству внезапно нахлынувшей нежности. И понимала вдруг, как же давно никто не говорил мне таких вот слов и не смотрел на меня взглядом, в котором смешалось много разного, чему и названия-то не подберешь... И думала, что, наверное, не случайно свела нас эта ночь в чужом городе... и, может быть, потом будет легче жить, если останется в памяти такое вот светлое воспоминание. И знала, что с тем, на кого так похож этот темноволосый человек, моей дороге не сойтись никогда. И если сделать сейчас шаг навстречу, то, наверное, после не придется винить себя, как виню до сих пор. Как же хочется отогреться... Медленно, очень медленно я приблизила свои губы к его губам. ... И было хорошо... И горячие волны нежности накрыли меня с головой. Где-то на границе сна и яви опять встало в памяти насмешливое лицо, и мне захотелось назвать имя. Но я не сделала этого... Звон будильника вывел меня из сладкого небытия. С трудом я открыла глаза и подняла голову. Уже почти совсем рассвело, но в доме было еще тихо. Мне же нужно опять убегать по делам. Я повернула голову и взглянула на Андрея - он спал сном младенца, приоткрыв губы и улыбаясь во сне. Как можно тише, стараясь не разбудить ни Анечку, ни Женьку, ни Андрея, я собиралась, осторожно передвигаясь по кухне, а откуда-то доносился странный шелестящий шум. Я долго не могла понять, что это, а потом вдруг осенило: дождь! Дождь над городом! И я рассмеялась тихонько - просто так, от радости. А затем подумала: "Не приснилось ли мне все это?" Наверное, я должна бы чувствовать раскаяние или угрызения совести, но - странно - ничего этого нет. От недосыпа слипались глаза, но дышалось легко и тепло. Милый, хороший мой человек! Хотя бы за то, что согрел - спасибо! Мне едва хватило времени, чтобы забежать к Женьке за оставленными книгами и предупредить, что уезжаю домой. Ох, как же хотелось остаться здесь подольше! Походить по этому городу, не спеша, внимательно, зайти в гости к тем, кого вижу раз-два в год, но помню и всегда жду, порыться в книжных развалах у Старой площади, "застрять" в магазине "Букинист",.. м-м-м... оставив там все деньги, да? Не получалось. "Да ладно, не в последний же раз", - утешала я себя, торопливо шагая по мокрым и шумным улицам. Одного только опасалась: того, что, зайдя к Женьке, встречу там Андрея. Я и хотела, и не хотела еще раз увидеть его. Почему-то чувствовала, что в тягость мне будет это прощание. Никогда раньше такого не было, а теперь... стоило лишь представить тоскливые эти минуты возле автобуса, обещания писать и уверения, что еще встретимся -хотя кого уверяешь-то? себя? - как я начинала понимать, почему многие из моих друзей предпочитают уезжать в одиночку. И мне повезло. Даже Женьки не было дома - видно, с Анечкой гуляла. В двери торчала записка: "Ключ у соседки". Я наспех проглотила пару бутербродов, рассудив, что куплю на вокзале шоколадку в буфете, увязала и еле-еле запихала в рюкзачок купленные здесь книги, во внутренний карман куртки переложила билет, паспорт и деньги. Взглянула на часы. Чтобы не опоздать, мне нужно было выходить через несколько минут. Женьки, видимо, уже не дождусь. Я присела к столу и на выдранном из блокнота листке торопливо написала: "Женечка! Спасибо тебе большое за все! Я уезжаю 5-часовым автобусом; хотела остаться подольше, но не получается. Пиши! Ольга." Я придавила записку стаканом, еще раз окинула взглядом маленькую эту квартиру и вышла, аккуратно засунув на прежнее место записку с предупреждением о ключе и возвратив оный ключ соседке. И опять - знакомая дорога на автовокзал. Я к тому же так задумалась, что едва не проехала нужную остановку. Рюкзак мой существенно потяжелел от кипы книг. Я приехала даже раньше, чем ожидала, и можно было особенно не торопиться. Походила по вокзалу, купила в киоске шоколадку. Объявили посадку. Дождь все же кончился, но резкий ветер загонял людей с улицы в холодный, неуютный пока салон автобуса. С удовольствием отметив, что место мне досталось у окошка, я села и, привалившись, к стеклу, задремала. Народ вокруг устраивался с шумом и гамом. Помнишь, как тяжело уезжала ты отсюда зимой? Как надеялась, что хоть кто-нибудь придет проводить тебя? Какой-то будет эта обратная дорога... Резкий стук в окно снаружи заставил меня открыть глаза. Боже ты мой... Андрей! Он стоял возле моего окна и что-то быстро говорил, но через двойное стекло я не понимала ни слова и только беспомощно развела руками. Тогда он стал писать что-то в воздухе - медленно, крупно, и я разобрала: "Адрес!" Он спрашивал мой адрес! В недрах автобуса что-то зашипело, он дернулся, выпустил клуб синего дыма и тронулся. Андрей отчаянно замахал руками и, кажется, закричал что-то. Но я ничего не расслышала... И тут я вспомнила: мой адрес есть у Женьки. Значит, найдет. Найдет, если захочет. А может быть, поостыв немного, поймет и сам, что все, что было, - случайность... Или - вопрос, брошенный загадочной дамой по имени Судьба.   Сентябрь 2000 г.