Челябинский глобус. Титульная страницаИз нашей коллекции

  Литература

Николай БодровНИКОЛАЙ ЮРЬЕВИЧ БОДРОВ
(ЮРИЙ ВАДИМОВИЧ ВАСИЛЬЕВ)

Родился в 1964 году в Магнитогорске. Автор фантастических рассказов и повестей. Экс-координатор КЛФ "НЛО".

Стихи: Душа, Забытая дорога и др.

 

 

СОРОК ДЕВЯТЬ РЯДОВ
Р а с с к а з

Створки с шумом захлопнулись, и лифт провалился куда-то в тар-тарары. Солнце из зенита пекло прямо в центр лба. Аж козырек фуражки обвисал вниз.

- Ничего себе, погодка-то, сказал первый. Коренастый и лысоватый с крупным золотым крестиком на седеющей груди.

-А где ж Вовка-то? - сказал другой, выше и еще здоровее первого, обвешанный сумками, в которых что-то призывно позвякивало, ластами. Подводным ружьем и шахматной доской, зажатой под мышкой. - Мы тут, понимаешь, прем, как ишаки, пространственно-временной континуум преодолеваем... Пивом затарились, а он даже не встречает.

Легкий горячий ветерок прошелся над головами, дохнув на туристов жаром раскаленных пляжных песков.

- Э-э-э, - сказал первый и присвистнул, - Серег, а где ж водоем-то? Ты ж говорил, что море прям в двух шагах от нуль-площадки начинается. Русалки плещутся - брызги до кабины долетают.

- Про русалок я не говорил, - сказал обвешанный, - но море было - факт.

Он поставил снова звякнувшую сумку, сбросил ласты и прищурился, вглядываясь в даль. До самого горизонта простиралась почва. Песочек, редкая травка, даже кустики кое-где. Огромное субтропическое солнце и... ни намека на воду. Помолчали, обдумывая ситуацию.

- Ну, и..., - сказал первый.

- Ну, и..., - сказал второй. - Может отлив... или засуха. Ветер какой-нибудь местный подул. Ну, там пассат, или муссон. Ничего я тоже не понимаю.

-Так Вовка-то где? Побежал море догонять? Аж до горизонта не видать.

Тот, которого назвали Серегой, вытряхнул песчинки из сланцев и пожал плечами.

- Ни Вовки, ни моря...,- он осторожно положил сверху на сумку шахматы подводное ружье и почесал в затылке, - Слушай, а ты какой код набирал?

- Как ты и говорил. Четырнадцать знаков, - он протянул смятую бумажку, - проверь...

- Знаешь, сдается мне, мы не туда..., - он приставил руку ко лбу козырьком и вгляделся вдаль еще раз, - ...да, нет, все верно. Ту скалу, вон, нависшую, я тоже помню. Мы еще хотели с нее в воду прыгать. Похоже, все верно. Где ж Вовка-то?

Сергей растерянно обошел вокруг лифтовой будки, - Странно... странно...

Первый, тот, что был с крестиком, как-то помрачнел, расстегнул молнию и достал из звякающего чрева сумки бутылку "Жигулевского". Бутылка была темная, запотевшая, со сползшей наклейкой и приятно холодила руку.

- Чпик, - в сухую, как проволока траву отлетела крышка

- Слушай, - второй согнулся и снова стал обходить будку, внимательно вглядываясь под ноги, - Вовка здесь мелочь рассыпал. Стал носовой платок из кармана вынимать, чтобы сделать панамку от солнца и мелочь рассыпал...

- Ну и что, - сказал первый, - На хрена ему здесь деньги, да еще мелочь? Что тут купишь. Где буфет?

- А вот он буфет, - воскликнул второй, - мы очутились именно там, где хотели, - он протянул товарищу ладонь, на которой медным кружочком лежали три копейки.

- А че ж они такие зеленые? - спросил первый и отшвырнул пустую бутылку.

Монета действительно была покрыта добротной антикварной зеленцой.

- Ничего не понимаю, - снова сказал тот, которого называли Серегой.
- Ты скажи, это все-таки Плюк, или не Плюк?
- Да Плюк-Плюк...только...

Что "только", он пояснять не стал, а пошел в степь, озираясь во все стороны и гортанно выкрикивая: "Во-вка-а, Во-вка-а! Мы пиво привезли-и, Во-вка-а! Пи-во" Но и степь, и холмы вокруг, и одинокая базальтовая глыба знойно молчали, раскатисто передавая друг другу. "И-и-во... И-и-во-ооо...0в-ка-а...0-ов-ка-ааааа..."

Котловина, языком уходящая к горизонту, еще долго множила протяжные тоскливые звуки, на которые не было ответа.

Шуршали под ногами пахучие травы, скрипели кузнечики. Цветастый мотылек обнюхивал редкие, но красивые цветы, похожие на маленькие природные кукиши. Мелкий зверок на бугорке, завидев гиганта, неуклюже переваливающегося по разнотравью, проворно юркнул в норку, забрался в самый дальний угол и затаился, возможно, даже прижав уши лапками.

Пришелец, клацнув зубами и выражаясь, споткнулся о его бугорок, и там, в подземелье что-то осыпалось на грызуна, Впрочем, он не пищал и сохранял спокойствие, веруя в крепость сводов.

Серега, - подал споткнувшемуся руку второй пришелец, - не нравится мне все это. Давай-ка возьмем гарпун. Какое-никакое оружие.

- Слушай, Палыч, а ведь это известняк. - Споткнувшийся показал на сковырнутый дерн -...это ракушечник.

- Ну и что. У нас под Бахчисараем тоже известняк. Даже карьер есть. Добывать хочешь?

- Да нет, просто слой почвы... гумуса, небольшой. Сантиметров семь-восемь...

- Ну и что?

- Что-что... Да ничего. Просто известняк, это донные отложения. - Сергей развязал узел на рубашке. Значит, здесь было море. Совсем недавно. Вот только - что.

- Как это?
- Ну, по геологическим меркам, конечно.
- И что? Где оно теперь?
- Гм, не знаю... не знаю...

Он закатал брюки и залез на скалу. Обзор слегка расширился, но Сергей увидел что-то вблизи, с другой стороны базальта.

- Петрович, ну-ка глянь, что там за прутик точит из земли...

Петрович проворно оббежал выступ и радостно завопил

- Штырь какой-то. Навроде антенна. Или еще какая хреновина...

- Точно, - прошептал Сергей, - приемник назывался" Эстония ",- он схватился руками за голову, но тут же вскочил, - А больше ничего нет. Смотри внимательней.

- Есть. Какая-то металлическая дрянь из трещины торчит. Плоская.

Дрянь оказалась жестяной банкой 0,33 л. Раздосадованный чем-то обладатель сплющил емкость в лепешку и просто вбил в скальную трещину так, что расковырять ее стоило изрядного труда, плюс сломанного трезубца.

-Я, кажется, знаю, где Вовка, - Сергей мрачно указал себе под ноги, - он где-то здесь.

Петрович нервно перекрестился и поцеловал свой золотой крест, - Вот тебе и континуум. Вот тебе и равномерность течения времени во Вселенной.

- Вот тебе и гарантии фирмы "Круиз".
- Так ты только...

- Да в том-то и дело, - Сергей уселся прямо на кузнечика и тот, истошно сверепя. Упорхнул прочь

- Как сейчас помню, он вскрыл эту банку, отхлебнул пару глотков и поволок к этой скале оба шезлонга... Так... тут он остановился, сказал, что баночки пива на двоих до вечера не хватит, - Сергей показал характерный Володькин жест, - Так и сказал. - Смотайся по-быстрому.

Одна нога здесь, другая - там. А я пока удочки настрою, Рыбы здесь наверно-о." Полез в карман за платком, рассыпал мелочь... А я в лифт. "Щас." - Говорю.

- Ну и че?

-На нуль-площадке сошел, возле магазина, там ты идешь, сразу видно - дурака валять. Я и говорю. " Петрович, айда на рыбалку. Там Вовка уже рыбу прикармливает.

- Ага, помню.
- Подержи, говорю, створки, а то с другого уровня вызовут.
- Ну, да. Помню. Да вот только что было-то.
- Ну... И сколько времени я бегал?
- Да, ты быстро вышел, видать без очереди влез... Ну, раз пять дверцы дергались.
- Ну... И вот прибыли... Рыбачь - не хочу.
- Это сколько ж тут-то лет прошло.

Петрович охнул и сел рядом...

Они сидели долго, уставившись в одну точку и мысли их, тяжелые, словно дирижабли, медленно ворочались в головах.

- Петрович, - первым подал голос тот, что был помоложе и покрупнее.
- А...
- Мне кажется, мы еще будем ловить здесь рыбу...
- Да, Серега, и стрелять дичь. Кстати, у тебя есть спички?
- Я не курю.
- Плохо. Я тоже...

Они помолчали еще немного.

- Как ты думаешь, кнопка лифта еще горит или уже погасла.

Сергей не ответил. Его взгляд зацепился за что-то еще.

- Палыч, видишь, мох на скале растет неравномерно... Ведь это буквы.

Отковырять ногтем сушняк было несложно. Сообщение состояло из двух частей - буквенной и цифровой. Буквенная, высеченная глубоко и четко, гласила. "Серега, хочу пива".

Цифровая была менее четкой. Некоторые палочки и штрихи были нанесены неровно и, тем не менее, сомнений не оставалось - в каждом ряду их было по триста шестьдесят пять. Разделенные на двенадцать групп по тридцать- тридцать одному. А всего рядов было аж сорок девять.

Бросив причиндалы, они понуро шли к лифтовой будке, хотя издалека уже было видно, что горит кнопка "Занято".

- И чем он высекал надписи, - неотступно думал Серега, - у нас хоть гарпун есть.

Солнце стояло высоко в зените и уже серьезно припекало макушку. Палыч погрустнел.

Он стал похож на замученного жизнью ломового коня. Морда его (лицо), вытянулась, резче очертив желваки скул и свесилась на грудь. Золотой крестик вяло болтался на короткой шее, словно подчеркивая удрученность хозяина.

- А мне Машка говорит, - хрипло промямлил Палыч, - я, мол, щас тут пылесосить буду, да полы мыть. Шел бы ты в гараж, достал бы опят маринованных из погреба, да огурчиков соленых, В самый раз на обед с картошечкой, А я ей, вот, мол, еще, нужда была... тащиться с двумя пересадками. А кто хочет с картошечкой чего-нибудь этакого, так тот и капустки с балкона достать может.

Сергей озабоченно поглядел на товарища.

- ...а она мне опять. Мол, если бы нашелся такой человек, который бы ейные ковры смог колотушкой часа два во дворе дубасить, то лучше б того человека и на всем белом свете для нее не было. А я ей ...дурак-дура-ак. - Петрович так пронзительно вздохнул, - отвечаю, что, мол, рука моя еще с прошлых побоев в локтевом сгибе побаливает, да и жалеть ковры надо. Не столько пыли, сколько ворсу с них летит - Да и колотил их тот человек, о котором она говорит, не далее, чем месяц назад - сколько можно. А она, мне, мол, самого того человека. Заместо ковров отдубасить бы, как следует, может лень-то из штанов бы повыпадала. А коли, говорит, таков ты, что проку от тебя все равно, что от мухи, то ступай ты, чтоб глаза мои тебя не видели и не менее чем до обеда. То есть до двух часов пополудни.

- Однако надо бы подумать и о ночлеге, - отвлекся от брюзжания соседа, Сергей, и стал перебирать всякую дребедень в карманах: ключ, пропуск, билет на автобус, сломанную авторучку, - ...интересно, ночи здесь холодные?

Впрочем, было еще рано...

По геологическим меркам....

апрель 96 - август 98

ДУША
                              к ЛД

Послушай, Димка! Все же есть душа!
И просто мы не смыслим ни шиша,
А проверяем свой унылый быт
Занудством атеизма и догмата
Но, бог ты мой! Душа не виновата,
Что она есть и иногда стучит
Об наши лбы костяшками своими
Но звук глухой и плотный, словно вата.
Не усмехайся, но она, как слон -
Печальный слон, томимый в зоопарке,
Как кровь на рукаве у санитарки
Как стон волков, среди ночных болот,
Как бегемот, заваленный на жир...
Ты чувствуешь пересыхает рот...
... И холодок... качаются ножи...
Но жизнь, увы, она кончается провалом
Да есть она!
Иль доказательств мало?!
Я чувствую! Ах, как бледны слова!
Мы дружим душами,
Порой живя друг в друге,
Как треугольник, заключенный в круге,
Как птицы, в небе видные едва,
Как под землею сросшихся кореньев
Густая сеть, как плотная трава.
Как слипшийся размер стихотворений,
Как жадных слов тупые жернова...
...Ну, хорошо!... Послушай ритмы снов.
Коснись пространств душой идеалиста...
Опять Душой! ...Прекрасная Каллисто
Любовью отвечает на любовь.
Послушай, Димка...А душа болит...
Недаром говорят, она живая.
Водитель спит в урочище трамвая
И выступает влага между плит...
Душа болит. Как сердце, или печень.
Душа болит, как шишка на башке,
Как перелом, или синяк на теле.
Но души лечат. Лечат в самом деле.
Словами и гаданьем по руке,
Или надеждой где-то вдалеке
Иль многоточьем на больной строке
И сразу легче...

1990

 

ЗАБЫТАЯ ДОРОГА

Забытая дорога, заросшая травою,
Но где-то здесь потеряна и спрятана душа
Ты думаешь немного осталось нам с тобою
Шагами нервы сосен раздражать
Стремления проходят и катится обратно
Тот камень, что толкали мы с тобой
И вдруг приводит к цели, уже невероятной,
Забытая дорога, заросшая травой.
Прости и успокойся, в космическом июле
Считать не стоит годы. Здесь бесконечен счет.
Над найденной душою посвистывают пули
И шепчут ей: "Останься. Еще, еще, еще..."
Мой голос засыхает. Мой друг шнурует кеды
И нам пророчит кто-то разбуженной совой,
Но нас уже уводит в Туманность Андромеды
Забытая дорога, заросшая травой.

5.1996

 

СУЕТА

Состоянье души - словно чай остывает в стакане
Письма реже, чем смерть, только чувствую - сам виноват
От забытых мелодий себя ощущаешь в капкане
И желания нет ни вперед уходить, ни назад.
От наивных стихов пребываю в умильном экстазе.
И Миасс и Урал в октябре покрываются льдом.
В этот сад Гесперид хулиганы за фруктами лазят,
Но боятся зайти в постоянно пустующий дом.
Суета - антипод равновесия звука и цвета.
Я хлебаю ее. Мне противен ее алкоголь.
И пьянеет душа. Чтоб остаться душою поэта
Ей нужна суета. И тоска. И желанная боль.

12.1995

 

"На авто, вдоль свалки"
Вчера был мокрый снег и слякоть
Сегодня всюду льдистый хруст
Зимы надкушенная мякоть
Уж ощущаема на вкус
Зима... Теперь-то неизбежно
Возьмет за горло всех бродяг.
Смотрите, как они прилежно
Несут со свалки белый стяг
А может саван. Путь далече...
Иль коллективный вещмешок
И сыплет - сыплет им на плечи
С небес стиральный порошок.
Судьба - лохань, а в центре дырка.
Упали, дальше побрели.
Идет - идет большая стирка
Стирая лишнее с Земли
...Вези, стиральная из плена
Под зиму жаль себя до слез
Когда сверкающая пена
Летит в бомжей из-под колес.

10.1994

МЕЖДУ СВЕТОМ И ТЬМОЮ

Не опал еще лист. Не пришли холода
Стынет в лужах вода, глядя в небо, как летом
И качается жизнь, как в пургу провода
Между тьмою и светом, между тьмою и светом...
Мокрый волос рукой убираю со лба.
То погладит судьба, то ударит кастетом
Значит, время пришло - окликает труба
Между тьмою и светом, между тьмою и светом...
Завершается дождь. Наступает конец.
Незнакомый гонец к нам спешит за ответом
Тяжело, но упорно взлетает птенец
Между тьмою и светом, между тьмою и светом...
Параллельная жизнь. Значит так суждено.
Значит, там за стеной ты не будешь со мною.
Но спасательный луч будет ждать все равно
Между светом и тьмою. Между светом и тьмою...

20.10.1990


МАМОНТ

Голодной дикостью пьяня,
Под шум звероподобных плясок
Вонзались копья, как в меня,
В его трепещущее мясо.
Все помню. Каждый их удар
Живет в моей мускулатуре.
Он страшно, больно умирал.
Я побыл в мамонтовой шкуре.
Я пережил. Я перемог.
Но и теперь мне все не легче.
Дикарь был мелок и жесток.
А он, как маленький, доверчив...
Мутнеет яркий ореол.
Как объяснить, кто чей наследник?
Дикарь до космоса добрел.
А мамонт... Мамонт был последний.

1989


МИНОР

Видел сон. Друзей моих потерянных,
Раскатившихся повсюду как горошины.
Вот остался я один, как в поле дерево.
Снега нет еще, а листья уже сброшены.
Одиночество. Обманчивая занятость.
Успокоенность и сердца и ума.
Холодно, а поле солнцем залито.
Снега нет еще, а все-таки зима...

11.1987

 

По шпалам лет нетрудно мне добраться
Сюда, где нет, по сути ничего -
Лишь ветер и луна над головой.
Мне здесь уже не хочется остаться.
Не выдумав других изобретений,
Сажусь на поезд, что везет опять
Навстречу настоящему - считать
Вокруг луны кружащиеся тени.
Я им чужой. Лишь alma mater - веха.
Мой, занесенный прошлым, город пуст
Но звук, морозно треснувший из уст
Не исчезает. Всюду эхо... эхо...
И снега хруст.

9.02.2001

 

Нечленораздельные звуки
И великосветская речь...
Природе, считающей штуки
Нас всех ни за что не сберечь.
На все доказательства устно
Внимания не обратят.
Однажды, как это ни грустно,
Сюда приходить запретят.
И мы, не успев попрощаться,
Почувствуем эхо вокруг.
Попробуем тихо стучаться -
"Пустите обратно..." Тук-тук...
Но выкинув черную метку
Потомок вздохнет тяжело
И спилит засохшую ветку,
Что ночью стучала в стекло.

14.12.2000

 

Сойдет с последней электрички
И вдоль столбов
Спешит душа к своей сестричке
Под теплый кров.
Казалось бы рожна какого
Идти в пургу?
Но вот должна она! И снова
Следы в снегу
Ведут от насыпи далече
К огням в степи
И чувство предстоящей встречи
Луной слепит.

31.01.2001